Зарисовка очередная, внезапная.
Аж с двумя новыми персонажами.


- Мэтр Антуан, а вы точно уверены, что это поможет? – с сомнением протянул сэр Эйвек, внимательно изучая надписи и рисунки на городской стене Куенбурга.
- А вы сомневаетесь? – скорее с иронией, нежели с удивлением, отозвался румяный жизнерадостный толстяк, не переставая водить пухлыми пальцами по кирпичной кладке, испещренной разноцветными кривобокими сердечками.
- Ну вообще-то идея вычислить всех поклонников этого Шарика по почерку немного смахивает на… - рыцарь на мгновение задумался, - бред сивой кобылы.
Толстяк паче чаяния даже не обиделся:
- Смейтесь-смейтесь, а я пока поработаю. И, спорим, к концу месяца я наловлю больше пособников мятежа, чем вы со всей свое гвардией и мэтр Дринкинс со своей Тайной канцелярией вместе взятые!
Сэр Эйвек с сомнением покачал головой, продолжая изучать взглядом стену. Ближе к четвертой бойнице он заметил накарябанный углем портрет Молчаливого Повелителя, вынул из кармана мелок и торжественно подписал: «МЧП ПНХ»
- И как вы собираетесь распознавать почерк неграмотных горожан? По сердечкам, которые они малюют?
- Для начала по сердечкам, - согласился мэтр, – их тоже все рисуют по-разному. А еще мои люди, - он особо выделил голосом «мои люди» и выразительно поднял к небу указательный палец, - сейчас дежурят на всех площадях всех королевств. И всех, кто слушает этого мерзавца Шарика, они непременно опознАют по голосу!
- Это как же, если поет Шарик, а они слушают? – сэр Эйвек задумчиво поскреб в затылке.
- Ну так смеются ж ведь! А значит, их можно опознать.
Аргумент оказался весомым, и возражать рыцарь не стал…
А на стене тем временем обнаружилось еще несколько занятных записей. Чуть в стороне от портрета трижды проклятого Молчаливого Повелителя красовалась весьма художественно выполненная картинка, изображавшая трех веселых псов легко узнаваемой породы. Под картинкой готическим шрифтом почему-то было выведено: «Мы за Шарика!». На дверце запасного хода стремительным, явно женским почерком было начертано: «Я слушала Шарика! Срочно ищу политического убежища в любом из замков Закатного Союза. Вид из окна не важен, Прекрасный Принц в соседних покоях приветствуется». Рядом кто-то накарябал ножом прямо по деревянной створке: «Слушаю Шарика и сердечки рисую! Гвардейцам сэра Эйвека искать меня по адресу: графство Донншир, Деревня Ширко, поля у Восходной оконечности, от сгоревшего тополя налево пятый блиндаж». Еще чуть в стороне нарисованные предводитель диких горцев Рамзан-хан и Верховный-Посол-Всех-В заявляли о собственной слабости к талантам менестреля Шарика и каялись в рисовании сердечек под записями оного на различных стенах и заборах...
Сэр Эйвек от досады так размашисто перечеркнул все эти крамольные надписи мелком, что оцарапал о стену пальцы. Беглый менестрель Анатоль, за мобильность и неуловимость прозванный Шариком, уже больше года регулярно портил нервы Его Величеству и всему двору, распевая на всех площадях Закатного Союза хулительные куплеты в адрес оного Величества со всеми присными да исписывая заборы премерзкими пасквилями в адрес тех же господ. Господа полыхали праведным гневом, скрипели зубами, плевались ядом, но поделать ничего не могли – похабник числился под защитой Заката как жертва предыдущего короля.
- А вы, между прочим, знали, что этот Шарик доннширским мятежникам морковку на подводах возил? – как бы между делом поинтересовался нарисовавшийся за спиной начальника гвардии мэтр Антуан.
- А еще прислуживал Молчаливому Властелину и юных невинных дев портил, - согласно кивнул сэр Эйвек. – Только нам-то что с того?
- С невинных дев – ничего, - покладисто согласился толстяк, - а вот за снабжение мятежников он у меня ответит! Я ж его к стенке прижал, вы заметили?
- Я пока заметил только, что вы рукав мелом испачкали.
- Нет, ну я же…
- Да-да, я тоже люблю писать на стенах разное, - перебил его рыцарь, развивая собственную мысль. – Только и в написании публичных посланий следует знать меру, дабы не пришлось потом самолично всю эту стену отмывать. А помимо того… ну чего вы встали, Антуан? Не видите, у меня вдохновение!
И, довольно грубо отстранив мэтра локтем, сэр Эйвек принялся воодушевленно выводить прямо поверх сердечек, собак и портретов Молчаливого что-то, без сомнения, очень глубокомысленное…

…А в это время где-то далеко, в одном из множества городов одного из трех десятков королевств Закатного Союза, беглый менестрель Анатоль по прозвищу Шарик, хохоча и брыкаясь, катался по ковру в своей комнате на постоялом дворе. С полдюжины собак популярной северной породы топтали его пушистыми лапами, тыкались носами и старательно пытались облизать.